Проблемы институционализации науки в России: история и современность

КУЛИКОВА О.Б.

Рассматриваются особенности институционализации и развития науки в России. Главное внимание уделяется проблемам постсоветского этапа ее реформирования. Обосновываются возможности и формы участия в этом как государства, так и научного сообщества.

История науки в России неразрывно свя­зана с социально-политической историей стра­ны, со всеми поворотами судьбы российского государства. Аналогов такой существенной за­висимости института науки от институтов по­литических, пожалуй, в европейской истории нет. Эксперименты с модернизацией общества и сменой экономического и политического строя ставили отечественную науку на грань выживания. Современный кризис науки поста­вил ее перед необходимостью институциона­лизироваться заново. В этом плане перед ней, а также и перед государством стоят серьез­ные проблемы.

Европейский опыт формирования науки в XVII—XVIII вв. показывает, что для этого важно было соединение особых факторов. Среди них особую роль сыграли возникновение предпри­нимательского сословия, обеспечившего спрос на результаты изобретательской и исследова­тельской деятельности, потребность светской (королевской) власти в противовес церкви ук­репить собственное идеологическое влияние и расширить социальную поддержку, религи­озное сознание протестантизма, близкое по духу установкам научной рациональности. По­добных условий к моменту учреждения в Рос­сии в XVIII в. академии наук не было.

Научное познание никак, казалось бы, не могло совместиться с консерватизмом российских устоев. Открытие академии наук в Петербурге в 1725 г. кажется некой исторической случайнос­тью.¹ Долгие годы (вплоть до начала XIX в.) там работали большей частью иностранцы. Универ­ситет и гимназия при академии наук, по мыс­ли Петра I, должны были обеспечить формиро­вание российской образованной элиты, но и эту задачу долго не удавалось решить². Фактичес­ки в России XVIII в. были условия, препятство­вавшие развитию науки: отсутствие в масшта­бах общества широкой предпринимательской деятельности, а значит, — потребности в новых знаниях и изобретениях; почти полное отсут­ствие грамотности среди населения и даже среди представителей высших сословий. Мас­совая неграмотность была той стеной, о кото­рую разбивались многие замыслы царя-рефор­матора. Ее считают одной из главных причин и церковного раскола XVII в.³

Самым странным явилось то, что, несмотря на сопротивление общества влиянию науки, она укреплялась как социальный институт. Ее оттор­гала сама культурная среда: научные термины не принимались языком, методы познания - обы­чаями и традициями (анатомию человека чуть не до конца XIX в. разрешалось изучать только по таблицам) и т.п.⁴, но препятствия лишь раз­жигали энтузиазм ученых. Рациональное объяс­нение этому найти трудно. Аргументом здесь может считаться, наверное, то, что наука была сферой, где господствовала относительная сво­бода. Власть политическая и духовная не виде­ла в ней серьезной опасности для социальных устоев, и потому серьезного вмешательства в научные занятия не было. Да и средства на науку выделялись скудные.

Научная деятельность в России изначально и в целом санкционировалась и контролирова­лась государством. Социальная роль ученого при этом была незначительной, по сравнению с гос­чиновниками, военными и даже литераторами. Согласно «Табели о рангах», университетский профессор по статусу соответствовал армейс­кому капитану и представителю низшей испол­нительской должности в губернской канцелярии.

Бюрократизм, обычный для российской об­щественной жизни, в науке все же не подмял под себя всякое творчество. Русская наука изначально была поставлена в условия, которые можно назвать иррациональными, как и многое в русском характере. Но в конечном итоге в XIX в. она за­воевала достойные позиции в системе мировой исследовательской деятельности.

Каждый российский ученый по-своему пы­тался найти выход, сделать часто невозможное, чтобы достичь значимого результата. Многое здесь зависело от личностных установок, нрав­ственных и эстетических приоритетов, от пат­риотической настроенности. Научная интелли­генция России напряженно и непрерывно стремилась оправдать свое существование, обосно­вать свою полезность отечеству и главным об­разом народу, который наделялся идеализиро­ванными национальными чертами и благо ко­торого признавалось основной целью служения. Поиск истины был сопряжен у российских уче­ных с поисками социальной правды.⁶

Эти факторы позже сыграли существенную роль и в становлении советской науки, деятели которой также старались оправдывать свое су­ществование перед народом. Формирование науки советского образца в 20-е гг. XX в. назы­вают героическим периодом. На нее была воз­ложена особая миссия - стать идейной и тех­нологической основой построения светлого бу­дущего. Это был период вторичной институционализации науки, когда она должна была дока­зать свою полезность иному (как мыслилось, на­родному) государству.⁶

Патриотизм и народность, интерпретирован­ные в духе советской идеологии, определили в 30-е - 50-е гг. XX в. своеобразие всей системы так называемой Большой науки в СССР. Боль­шая наука, имеющая свойства огромного пред­приятия, где существует разделение труда, иерар­хия подразделений, наличие обязательной отчет­ности низших перед высшими и т.п., была весь­ма органичным элементом общества. В ней, как и во многих советских структурах, глубокие кор­ни пустил бюрократизм. Стабильность институ­та науки в обществе была обеспечена особым патронатом государства и военно-промышлен­ного комплекса, а потому забота о формирова­нии позитивного общественного мнения о науке не входила в перечень основных задач самого научного сообщества, это было тоже заботой го­сударства.

Не был профессиональной необходимостью для деятелей Большой советской науки и поиск широких возможностей технологического пре­ломления научных знаний в гражданском произ­водстве. Почти полное отсутствие непосред­ственных механизмов связи с предприятиями, отсутствие возможностей быть элементом рыноч­ных отношений привели науку в постсоветском¹ обществе к глубокому системному кризису.

Совершенно иначе сложилась судьба Боль­шой науки на Западе, в частности, в США. Успе­хи СССР в освоении космоса в конце 50-х -начале 60-х гг. обусловили резко критическое отношение в американском обществе к дости­жениям национального научного сообщества. Были пересмотрены и преобразованы многие формы функционирования и организации научной деятельности. Одним только увеличением ассигнований на нее американское правительство не ограничилось. Началось массированное наступление на монополизм в научно-исследовательской сфере.

Субсидии государства увеличивались, а отдача от них в виде серьезных от­бытий, новаций резко сокращалась. В 60-е гг. рубль, вложенный в советскую науку, приносил 1,6 рубля прибыли, тогда как соотношение затрат и прибыли в эти годы в Великобритании было 1:9, в США - 1:10, а в Японии - 1:15.⁸ Эта тенденция усиливалась с нарастанием общего кризиса советского общества, наука оказалась в 70-е гг. в стадии стагнации. Оценивая ее место в системе мировой науки в конце 80-х -начале 90-х гг., специалисты отмечают, что в целом она «имела две неравнозначные части -оборонную, лучшая часть которой могла рассматриваться как мировой центр, и гражданскую, которая по большинству показателей зат­рат и результатов была неконкурентоспособ­на», а также то, что в данный период «в глобаль­ной сети научных ориентации советские уче­ные занимали позицию изоляции».⁹

Российская наука была поставлена в 90-е гг. XX в, перед необходимостью третьей институционализации. В последние полтора десятиле­тия она переживает глубокий функциональный кризис. «...Ее прежние, советские, функции - обо­ронная, престижная, идеологическая - сейчас не востребованы (или востребованы в незначи­тельной степени), а до ее потребления в перво­степенной для западных стран технологической Фикции наше общество "не дозрело"».¹²

Представляется важным определить основные проблемы, которые нужно решать, чтобы у науки появились шансы не просто для выживания, но для становления своего института, обеспечивающего процветание общества (как это мыслилось в эпоху учреждения первых научных академий). Эти проблемы лежат во многих плос­костях, В идейной (парадигмальной) области в качестве главной проблемы надо отметить опас­ность наступления псевдо- и паранауки, о чем много говорится на страницах серьезных науч­ных изданий.¹³ Деятели науки предпринимают решительные шаги для отпора силам, наносящим удар по научному мировоззрению. В 1998 г. Пре­зидиум РАН создал Комиссию по борьбе с анти­наукой и фальсификацией научных исследова­ний, большинство откровенных шарлатанов мас­кируются под ученых именно потому, что в свое время общественный статус научного деятеля был очень высоким.

В организационно-хозяйственном плане основной следует считать проблему разверты­вания настоящего научного менеджмента. Та­кой опыт накоплен на Западе, хотя его, конечно, нельзя слепо колировать. По крайней мере, структуры так называемого академического ка­питализма, которые нацелены на привлечение инвестиций в деятельность научно-образова­тельных организаций, доказали свою эффектив­ность. В зависимости от уровня исследователь­ской программы - общегосударственного, реги­онального, корпоративного - привлекаются раз­личные заинтересованные участники. Крупные научные центры преобразуются в технополисы. Аналогичные преобразования постепенно пре­терпевают в самые последние годы и отдель­ные центры российской науки.¹⁴

Основными трудностями на этом пути становится отсутствие в России внутреннего потребителя (рынка высоких технологий) и от­сутствие соответствующего менеджмента (по­средников в цепи «наука - технология - ком­мерциализация»).¹⁵ Частный сектор экономи­ки не проявляет серьезного интереса к науч­ным разработкам. По данным статистики, со­кращение численности исследователей в Рос­сии в 1991-2001 гг, происходило именно за счет негосударственного сектора.¹⁸

С другой стороны, в последние два года начинают складываться и некоторые положи­тельные тенденции, в частности, увеличивается финансирование специальных исследований крупным бизнесом России: ОАО «РЖД», РАО «БЭС России», «Газпромом». Они тратят на НИОКР в год около 15 млрд руб., что составляет около трети расходов государства на гражданскую науку.¹⁷ Правда, сами эти расходы весьма не­значительны. В бюджете ассигнования на науку рассредоточены по разным статьям, относящим­ся к ведению разных структур (по линии перс­пективных Федеральных программ, расходов различных министерств, специальных фондов и др.), а потому сложно выделить совокупные от­числения государства на нее.¹⁸ Известно, что по разделу 06 - «Фундаментальные исследования и содействие научно-техническому прогрессу». В 2003 г., например, академической науке было выделено 9801750 тыс. руб.¹⁹ Это на данный период составило примерно 0,74% от ВВП.²⁰ Критическим уровнем, с которого может про­изойти разрушение научно-технологического потенциала страны, является показатель в 2% от ВВП.²¹

Но главная проблема - разработка специ­альной государственной научной политики, а не принятие так называемых точечных решений (ка­ковыми могут считаться Федеральные целевые программы). И речь должна идти не столько об увеличении финансирования науки, сколько имен­но о социально-политическом выборе, о государ­ственной стратегии в отношении нее. Государ­ство должно остаться главным институциональ­ным гарантом науки.

Существенная поддержка необходима нау­ке в правовой сфере. Она оказалась здесь в се­рьезном проигрыше, так как до сих пор не определен правовой статус интеллектуальной собственности. Не установлены и правовые гра­ницы отношений отечественной науки с други­ми социальными институтами.²²

Более того, научный корпус России не выс­тупает единой и значимой корпорацией в ряду других в обществе. Но при этом объективно наука является «единственным социальным институтом, выражающим интересы сохранения, воспроизвод­ства и развития общества в целом», она несет в общество «общезначимое знание, а не заинтере­сованное мнение той или иной группы или кла­на», она есть «корпорация общих интересов».²³ У научного сообщества есть все основания и воз­можности для того, чтобы самоорганизоваться в качестве не только культуртрегерского, но и, как справедливо подчеркивают специалисты, соци­ально-политического образования, даже самосто­ятельной партии.²⁴ Наука, будучи сферой дея­тельности, изначально носящей наднациональный (интернациональный) характер, выступает корпо­рацией людей, нацеленных одновременно на идеалы патриотизма.

Характер и структура связей науки с влас­тью должны быть преобразованы. Важно преодо­леть патерналистский стиль отношений государ­ства и научного сообщества, но при этом послед­нему нельзя превратиться в рядовой элемент рыночных структур, что будет означать утрату его социально-профессиональной и культурной идентичности. Демократические устои для на­учной деятельности (так называемая академи­ческая свобода) являются органичным и необ­ходимым условием ее организации. Однако сво­бода науки должна пониматься именно как пре­доставление научным деятелям возможностей для выбора направлений деятельности, а не как полная независимость от заботы государства и от служения интересам общества в целом.

Полноценная академическая свобода сейчас обеспечена науке в коммуникационном аспекте. Здесь произошли определенные сдвиги - для

ученых в постсоветскую эпоху открылись реаль­ные возможности быть участниками единого ин­формационного пространства. Информационные связи во многом обусловливают и необходимое парадигмальное единство российской науки.

Нынешняя ситуация в отечественной науке имеет определенную аналогию с ситуацией ее первичной институционализации в XVIII в. (на­пример, отсутствие адекватной социальной базы). Но нынешнее положение усугубляется тем, что наука не получает поддержки именно от ос­новного своего учредителя и покровителя - го­сударства. Наука оказалась в положении за­брошенности, когда мнение далеких от нее лю­дей может повлиять на судьбу исследований. «Новым русским» и обывательским кругам ока­зывается ненужным новое знание, да и уже со­зданное по большей части не задействуется.²⁵

Сейчас отечественные ученые не причис­ляются к элите российского общества, как и в XVIII в. Но в современных условиях речь идет об исчезновении научной элиты и даже о люмпе­низации основной части научного сословия. В целом у нас наблюдается исчезновение элиты в собственном смысле слова, как социального слоя носителей важнейших культурных традиций с мощным творческим потенциалом. Современные кланы, занимающие властные позиции в России, нельзя в полной мере причислить калите, посколь­ку их представители не заинтересованы в раз­витии общества. Они могут претендовать лишь на звание «просто богатых людей», находящихся к тому же в отношениях чрезвычайно высокого внутригруппового противостояния.²⁶ Такая ситуа­ция неблагоприятна для существования всех дру­гих видов творческой элиты, точнее для возмож­ности их становления вообще.

Элитарность и либерализм как принципы построения деятельности в научной сфере взаимодополнительны. В действиях нового власт­ного сословия, к сожалению, иногда можно ви­деть родовую связь с принципами номенкла­турного рекрутирования элиты по советскому образцу (например, когда в популистских целях некие представители научного сообщества «на­значаются» в элиту или, что происходит чаще, когда представители новых правящих кланов начинают себя причислять к элите научной по формальному признаку обладания ученой сте­пенью). Как справедливо отмечено специалис­тами, если «"генералы от науки" имплантируют­ся "сверху", то наука... довольно быстро начина­ет, что называется, "пробуксовывать"».²⁷

Не имея возможности получить адекватное материальное вознаграждение за работу на про­фессиональном поприще, многие научные работ­ники пытаются реализовывать себя в других сферах, значительно менее творческих.

Численность научных кадров и объем их деятельности, с одной стороны, и число выдаю­щихся ученых и значимых открытий, с другой, как показал исторический опыт, четко коррелируются.³¹ Отмечая это, Н. Винер в середине XX в. пи­сал: «Вполне вероятно, что 95% оригинальных научных работ принадлежит меньше чем 5% про­фессиональных ученых, но большая часть их во­обще не была бы написана, если бы остальные 95% ученых не содействовали созданию обще­го достаточно высокого уровня науки».³² Нельзя путем сокращения численности ученых решать проблему экономии расходов на науку. Без ши­рокого слоя научных работников, выполняющих необходимую повседневную (рутинную) работу, невозможна эффективная научно-исследователь­ская деятельность.

В современной России, в отличие от Рос­сии XVIII - нач. XX вв., к сожалению, нет условий для энтузиазма и подвижничества ученых. От­сутствуют те особые иррациональные основания (например, вера в определенные идеалы), на ко­торых базировалась творческая деятельность рос­сийской научной элиты и которые все же позво­лили ей самоорганизоваться. Видимо, в этом и состоит самая большая трудность, связанная с реформированием отечественной науки.

Примечания

¹ См.: Милюков П.И. Очерки по истории русской культуры. В 3 т. Т.2. 4.2. - М., 1994. - С. 258.

² См.: Там же. - С. 258-262.

³ См.: Там же. - С. 214-215.

4 подробнее см.: Кузнецова Н.И. Социальный экс­перимент Петра I и формирование науки в России // Вопр. философии. - 1989. - № 3. - С. 54-57.

5 подробнее см.: Филатов В.П. Образы науки в русской культуре // Вопр. философии. - 1990. - № 5.

6 подробнее см.: Юдин Б.Г. Социальный генезис советской науки // Вопр. философии. - 1990. - № 12.

⁷ См, подробнее в кн.: Абдулов А.Н. Наука и произ­водство: век интеграции (США, Западная Европа, Япо­ния). - м.: Наука, 1992.

⁸ См.: Юревич А.П., Цапенко ИЛ. Мифы о науке // Вопр. философии. - 1996. - № 9. - С. 60.

⁹ Несветайлов Г.А. Центр-периферийные отноше­ния и трансформация постсоветской науки // Социол. исслед. - 1995. - Na 7 - С. 30,31.

¹⁰ См.. Дейкин А. Скупость в финансировании на­уки грозит подрывом экономического суверенитета Рос­сии // Финансовые известия, - 1995 г. - 10 ноября.

¹¹ Именно инерционные свойства во многом обус­ловили сохранение российской наукой 7-го места по ведущим показателям среди развитых стран мира. См. об атом Маршакова-Шайкевич И.В. Исследовательская активность стран мира в конце XX в. (статистическая оцен­ка) // Вопр, философии. - 2002. - № 12. - С. 74.

¹² Юревич А.В. Звездный час гуманитариев; соци-огуманитарная наука в современной России // Вопр. философии. - 2003. - № 12. - С, 119.

¹³ См., например: Псевдонаучное знание в совре­менной культуре (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. - 2001. - Na 6.

¹⁴ См.: ГоудзинскийА.О., Балабанова ЕС, Пекуши-на OA Европейский трансфер технологий: кооперация без «утечки мозгов» // Социол. исслед. - 2004. - № 11.

¹⁵ См.: Там же. - С. 124,129-131.

¹⁶ См.: Топилин А.В., Малаха И А Сдвиги в занятос­ти и миграция высоко-квалифицированных научных кад­ров в России // Социол. исслед. - 2004. - № 11. - С. 134.

¹⁷ См.: Российская экономика в 2004 году: тенденции и перспективы // Вопр. экономики, - 2005. - № 6. - С. 45.

¹⁸ Это отмечается специалистами. См., например: Дежина И. Реформа бюджетных учреждений науки // Вопр. экономики. - 2004. - № 9. - С. 142.

¹⁹ См.: Там же. - С. 143.

²⁰ Сопоставление дано на базе основных социаль­но-экономических показателей по Российской Федера­ции за 1999-2004 годы (по материалам Федеральной службы государственной статистики) - см.: Вопр. стати­стики. - 2004. - № 9. - С. 73.

²¹ См.: Лесков Л. О реформе научной деятельнос­ти в России // НГ-наука. - № 3. 21 марта 2001.

²² Серьезная озабоченность по этому поводу выра­жена отечественными юристами - см.: Лаптева В.В. Рос­сийская наука в новом социальном контексте: пути само­определения // Социол. исслед. - 2001. - № 8. - С. 46. Необходимость для ученых заняться политикой, чтобы за­щитить себя отмечают и философы - см.: Кулькин A.M. Система научных исследований в России в процессе ре­формирования // Вопр. философии. - 2004. - Na 6. - С. 63.

²³ См.: Лаптева В.В. Там же. - С. 44,45.

²⁴ См.: Там же. - С. 47-51.

²⁵ Это справедливо подчеркивал, например, А.В. Юре­вич. См.: Наука и культура (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. - 1998. - № 10. - С. 20-22.

²⁸ См. подробнее об этом в кн.: Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволю­ции. - М., 1998.

²⁷ Яковлев В А Бинарность ценностных ориентации науки // Вопр. философии. - 2001. - Na 12. - С. 82.

²⁸ Подробнее см.: Полова И.Т. Профессиональный статус научных работников - вариации поведения // Социол. исслед. - 2001. - № 12.

²⁹ См.: Римская ОМ. Совместительство в вузах - оцен­ки преподавателей // Социол. исслед. - 2005. - № 10.

⁹⁰ См.: Шулер в А Россия и Запад: новые интеллек­туальные отношения // Вопр. философии. - 2002. - №7. -С. 162.

³¹ Подробнее см.: Авдулов АН. Современный этап интеграции науки и производства // Социол. исслед.